Айра Кааль

Айра Кааль (Aira Kaal) (1911-1988)
Писательница родилась на острове Сааремаа. Училась в Тартуском Университете, который окончила в 1940 году, в 1945-1950 работала в университете преподавателем. Первый поэтический сборник опубликовала в 1945 году. С 1950 года профессиональный писатель. Автор эссе, нескольких книг путевых заметок, романов, пьесы, а также ряда книг лирико-публицистических зарисовок о родном острове Сааремаа.
На русском языке:
А на дворе смолили лодку : рассказы и роман (Таллинн : Ээсти раамат,1984)
Сааремааские напевы (Kodunurka laastud) : рассказы (несколько изданий)
Северный берег : стихи (Москва :Советский писатель,1963)

Снова в Тарту (в переводе Марины Тервонен) Радуга, 2005, 3, с.2-9

1.

Эти роскошные листья
аллеи цветущих лип…
порою меня встречали
приветливо, с пониманьем,
как настоящего тартусца.
Вели от вокзала до парка Тяхтвере.

Зимой же встречают ветры,
заиндевевшие ветки,
безжалостные морозы
накидываются с угрозой
между глухими домами.
Я поднимаю крик:
«К черту! Видите сами,
как тяжело быть тартусцем!»

Но осенью поздней, ненастной
самый  из всех ужасный
Тарту готовит прием.
И все это мне? А кому же!
Домишки убогие, лужи…
Взгляды беглые,
улыбки колкие,
усмешки странные:
«Ишь!На чужбине-то не загостилась!
На биржу нашу – ты погляди —
обратно, как медный пятак, прикатилась.
Ну погоди-погоди,
завтра опять в оборот запустим  —
намнут же тебе бока…
Добро пожаловать – на пока!»

2.

Тарту во мне обманулся,
он не любит меня,
бродягу и островитянку.
А избавиться от меня
ему, очевидно, лень.
«Вот еще – было б дело!
Да пусть прохлаждается здесь,
коль пристроить себя не умеет!»
Бес его разберет!

А я – обманулась в Тарту?..
Впрочем, так рассуждать невежливо.
Я бы этого не сказала.
Но когда мне бывает трудно,
на него не могу положиться.
Бес его разберет!

3.

Тарту — заезжее место, проходной двор
Приедут, проживут лет пять,
отправляются в широкий мир – и опять
оживает в памяти Тарту
как город вечной молодости.
И я вспоминаю Тарту
тех времен, когда был он большим
и я — большая тоже.
Нам было чем померяться…
С той поры мы выросли оба,
но как это вышло, не знаю,
только теперь Тарту маленький,
и я – маленькая.
Мы уставились друг на друга,
как две захламленные каморки,
окна которых напротив.

О! Когда-то Тарту слыл
культурным центром.
Союз писателей, Союз художников,
вся творческая элита
обитала здесь и трудилась здесь.
Почти все творения создавались в Тарту.
Редакции, правления – на всех углах —
типографии, издательства…
Все внушало почтительный страх.
Жил еще старый Кивисильд,
И корпорации —
гнезда реакции,
и коммунисты,
Как сталь острые…

Теперь говорят:
Тарту всего лишь провинция,
низшая категория того и этого.
Теперь говорят:
Тарту – «университетская деревня»,
его древнее имя потеряло звучание.
И все-таки в Тарту еще полно
«древнего хлама»,
мебели и латыни,
интеллигенции всех эпох —
наверное, даже больше,
чем дозволялось по плану?

Болтуны к этому городу просто прикипели
и уже никогда не уйдут из него сами.
Вот и я не ушла, навожу здесь шум временами.

4.

И снова мы смотрим в глаза друг другу,
как две каморки…окна напротив.
Нам уже нечему удивляться!
Поздно, И кто в наши годы может
изобразить на лице невинность?
Тот, кто не знает, что значит любовь,
тот, кто ни разу за жизнь не струсил,
кто не имел должников и долгов,
кто не срывался и не куролесил,
не задыхался от слез и от пыли…
Сколько мы оба с тобой накопили!
Оба сгорели  и встали когда-то,
снова сгорели и ожили снова.
Правда, мы выглядим рыхловато,
cловно дома тип-проекта: вглядевшись,
всякий заметит отсутствие стиля.
Вместо домов – развели газоны,
на месте газонов дома соорудили.
Слушай, а нас ведь когда-то любили,
ждали, искали…Когда? Забыли,
притихли, замкнулись и – рады стараться.
Чего нам с тобой не хватает?
Братства.
Недостает того между нами,
чтоб мы недостатки друг друга любили,
Тарту и я.
Понимаете сами.

И потому – пусть мы оба страдали,
оба горели и восставали,
все же друг друга мы не понимаем.
О братстве тоскуем, братства желаем
каждый своей – одинокой – душой.
И эту загадку не в силах понять я.
Словно над нами довлеет проклятье —
над Тарту и надо мной.

5.

В сердце Тарту живет буржуазия,
живет себе дальше, ясная и понятная.
Да ведь иначе и быть не может,
если Тарту – мать эстонской буржуазии.
(Еще с тех времен, когда буржуазию
от социализма не отличали.)
Она лелеяла онемечивание,
она же его и вскормила.
Но я не люблю их обоих –
на полном серьезе.
Или все это только видимость?
Может быть.
Но, похоже, конца этой видимости не будет!
Жди или не жди.
Но ждать надо,
ведь онемеченные злобны
не до мозга костей!
Они – желающие-быть-культурными
и считающие других бескультурными.
С одной стороны – надменны,
с другой стороны – угодливы.
Их лозунг, этот «цирлих-манирлих»,
опять в моде и на повестке дня,
и товары на их вкус лежат
на всех прилавках, дразня и маня.

6.

До чего же трудно быть тартусцем!
И зачем только это терпят?
Затем, что и Тарту не лишен добродетелей.
Силы небесные! Да у него их множество.
Весна в Тарту – не передать! —
свежа, юна, вдохновенна.
Большего я б не могла пожелать
себе. И вам непременно.
Сентябрь – вторая его добродетель.
В сентябре меняется все на свете:
женщины и мужчины,
липы, каштаны, осины…
Я не боюсь ошибиться – о нет —
и повторяю при свидетелях:
я считаю тартуский скептицизм
одной из его добродетелей.
Он следует далеко не за всякой модой.
И не всякой знаменитости
слагает оды.
Тартуские кафе,
старый Вернер…
Знаменитая агентура KKR.
Данные ее соответствовали истине
по меньшей мере на пять процентов.
(Процент, кстати, довольно большой,
по сравнению со всеми остальными
показателями этого земного мира!)
Но в этом деле необходимы крепкие нервы,
которые имеются у завсегдатаев кафе
и которых явно не хватает
некоторым угрюмым типам…
Закончим, пожалуй. Добродетелей так много,
что, перечислив их все, можно все испортить.

Студенческая предприимчивость,
хуторское наследие – высшего сорта,
пренебрегающее мелкой хитростью, презирающее мамону.
Наследие времен Койдулы,
времен Первого певческого,
времен Йохани, Лайго и Лийманда…
И ох, сколько еще времен запечатлены
в духе Тарту!

7.

Тарту сложен из многих осколков.
Разнообразна до бесконечно
и потрясающе индивидуальна
эта мозаика.
Найди свой осколок –
и ты сможешь жить в Тарту.
Он терпит всех, никого не любит,
балует многих и портит многих.
Умертвляет, морит, с честью хоронит,
но поработить никого не желает,
как способен порабощать иной
более знаменитый город –
так Тарту вовек не поступит с тобой.
1961

Реклама