Троицкий А. «Back in the USSR»

Рок-фестивали в Тарту в 1978-1987 гг.
(отрывок из книги Артемия Троицкого «Back in the USSR“ — Спб.: Амфора, 2007, стр.117-122
«…Ход рок-процесса в Эстонии легко проследить по тартуским фестивалям, которые начались в 1979 году и стали ежегодной «выставкой достижений» жанра. Тарту — это что-то вроде эстонского Оксфорда: небольшой город с большим престижным университетом. Узкие улицы, мощенные брусчаткой, старинные домики, парки, холмы, тихая интеллектуальная жизнь, хорошее пиво — фантастически уютное место, хотя и не очень вяжется с рок-н-роллом. Посередине городка протекает речка; в начале мая, когда навигация еще не открыта, пассажирские теплоходы стоят на приколе, и именно в них обычно живут музыканты и их друзья и подруги, приехавшие на фестиваль. (Зная, что происходит на этих кораблях по ночам, можно только радоваться, что никто до сих пор не свалился за борт.) Концерты проходят в самом большом здании Тарту — знаменитом театре «Ванемуйне». Организация на хорошем уровне. Бедные русские, попав в Тарту, ходят с широко раскрытыми глазами и тихо завидуют тому, что происходит: рабочие сцены и техники ходят с радиопередатчиками, милиции не видно, продаются плакаты и значки с эмблемой фестиваля, работают пресс-клуб и ночной бар. В последние годы все концерты снимались на видео и записи демонстрировались ночью в дискотеке вперемежку с новыми западными клипами…»Красиво жить не запретишь», — как говорят у нас в таких случаях. Однако интересно то, что все чудеса делали выпускники, студенты и преподаватели университета — энтузиасты, иными словами. Если бы организацией занимались формальные люди, чиновники — как это обычно бывает,— картина была бы не столь впечатляющей. Итак, главные события рок-фестиваля в Тарту, год за годом.
        1980. «Ин спе» (сокращение от «In Speranza“ — „в тональности надежды») сыграли «Симфонию для шести исполнителей» Эркки-Свена Тюйра. Пять молодых ребят и девушка, некоторые из них — студенты консерватории, делили свои привязанности между роком и старинной музыкой. «Симфония» была прелестным образцом «средневекого» рока и напоминала ранние сочинения Майка Олдфилда. Серьезность и одухотворенность музыкантов были просто восхитительны. Отец Эркки- Свена живет на маленьком острове, он баптистский пастор. Сами «Ин спе» тоже начинали, играя в храме, что, впрочем, совсем не помешало им стать признанной рок-группой и выпустить два альбома. В1981 году я пригласил их в Москву, где они тоже имели успех. Сногсшибательно выступил «Пропеллер». Это был настоящий, беспредельный панк-рок. Группа играла быстро, жестко и компетентно, но в фокусе находилось шоу одного человека — Пеетера Волконского. О, это уникальная личность! Великий гротескный актер, неотразимыый певец-дилетант и юморительный танцор, среди прочих достоинств. Если у Сирано де Бержерака был только невероятный нос, то у Пеетера особой нелепестью отмечено все — руки, ноги, осанка, походка, голос. Даже на переполненных прохожими улицах центра Таллина его невозможно не заметить издалека — такая странная фигура. Он окончил философский факультет Тартуского университета, был режиссером маленького экспериментального театра «Студия старого города», снимался в кино, но главным образом занимался тем, что своей необузданной фантазией и темпераментом, взрывной смесью гения и городского сумасшедшего всячески будоражил спокойную жизнь артистической Эстонии. «Пропеллер» был лишь одним из многих его проектов, самым громким, но далеко не самым долговечным. Через несколько месяцев после «Тарту-80» группа играла на одном из таллинских стадионов и после концерта имели место некие «молодежные беспорядки». «Пропеллер» попросили больше не выступать… Хотя странно, почему в аналогичных ситуациях не запрещают футбольные команды? К тому же одна из типично дадаистических песенок Волконского называлась «Ди вохе»: в ней просто- напросто перечислялись по- немецки все дни недели, но характер подозрений и претензий можно легко угадать.
     1981. «Пропеллер» минус Волконский переименовался в «Касеке» и получил «Гран-при» фестиваля за программу инструментальной музыки. Пеетер появился на заключительном концерте в маске Рейгана, чем усугубил свою ужасную репутацию. «Ин спе» исполнили настоящую мессу «Lumen et Cantus“, написанную в традиции григорианского хорала. «Руя», кумир 70-х, отметила возвращение в свои ряды пианиста и композитора Рейна Раннапа серией мощных и лаконичных (чего раньше не было) песен, построенных на типичных панк-роковых риффах. Песня «Вчера я видел Эстонию» была особенно хороша. Самый популярный ансамбль Эстонии — «Рок- отель». Фактически это супергруппа ветеранов: седой бас-гитарист Хейго Мирка, игравший еще в «Оптимистах»; Маргус Каппель, стильный клавешник из «Руи»; певец Иво Линна, разочаровавшийся в бесконечных халтурных гастролях знаменитого «Апельсина»… В репертуаре «Рок-отеля» были почти исключительно классические рок-н-роллы 50-х годов. Они вежливо отказались от участия в официальной программе фестиваля («мы не исполняем оригинальный материал») и играли по ночам на танцах.
     1982. «Гран-при» получил «Радар» — эстонская сборная команда по джаз-року, возглавляемая Паапом Кыларом, бвышим ударником «Психо». Они звучали «живьем» точно так же, как Билли Кобэм и Джордж Дюк на пластинках. «Надеждой на будущее» объявили молодую фанк-группу «Махавок». Среди изобилия кантри-рока, поп и фьюжн единственным настоящим открытием (для меня по крайней мере) стал ансамбль «Контор». Одетые в глухие «конторские» костюмы — некоторые даже в нарукавниках! — они показали программу в духе декадентского кабаре, стилистически варьирующуюся от слезливого ретро-свинга до невротической «волны». Тон задавал тощий гибкий парень в черном котелке и с тростью — профессиональный актер, мим и фокусник Хейно Сельямаа. Шоу было выдержано в духе мрачноватого китча и, по мнению эстонцев, содержало элемент довольно острой сатиры. Вообще говоря, об эстонском роке мне писать в каком-то смысле даже труднее, чем об английском или американском, поскольку смысл песен всегда ускользает. Одной- двух ключевых фраз, которые переводили друзья, конечно, недостаточно. И тот факт, что тамошние группы ориентированы на текст в меньшей степени, чем русские, служит слабым утешением, особенно в те моменты, когда весь зал смеется или аплодирует какой-то фразе, а ты сидишь и чувствуешь себя отчужденно и глупо. Это остро проявилось на следующем фестивале.
     1983. Впервые в Тарту была допущена группа Харди Волмера — самое веселое и проблематичное порождение эстонской рок-сцены первой половины 80-х годов. Основу ансамбля составляли изобретательные молодые интеллектуалы из Таллинской художественной академии. Вследствие постоянных трений с властями они неоднократно меняли названия: сначала — «Фиктивный трест», затем — «Турист». В Тарту группа предстала под названием «Тоту кул» («Незнайка на Луне»). Харди Волмер, певец и вдохновитель группы, выбежал на сцену с сачком для ловли бабочек и жестяным барабаном на груди. Подобно знаменитому герою Гюнтера Грасса, он страстно бил в этот барабанчик и как бы с чисто детской наивностью пел об абсурдном и лживом «взрослом» мире: о карьеризме, погоне за вещами, светских сплетнях, культе денег. Группа играла энеогетичный неприглаженный рок — немного похоже на «Клэш» позднего периода. Сами они назвали свой стиль «невро-рок», и это соответствовало действительности. Замечательная группа! У них было все, чего не хватало большинству эстонских ансамблей с их сонным блеском и академичностью. Группе Хейно Сельямаа не смогла собраться на фестиваль в полном составе, поэтому публике было представлено вокальное трио «Контор-3». Они вышли на сцену в официальных костюмах, с портфелями в руках, и запели, прекрасно имитируя всем знакомую казенно-помпезную манеру, массовые песни конца 40-х вроде «Марша женских бригад» или «Славы шахтерам- ударникам»… Это был беспощадный гротеск. Постоянный председатель жюри тартуских фестивалей, эстрадный композитор-ветеран Вальтер Оякяэр, сокрушенно убеждал меня: «Конечно, сейчас это выглядит нелепо, но зачем ворошить прошлое? Певцы, которые пели тогда эти песни, уже старые люди, как можно над ними издеваться?» Нет, «бюрократический поп» отнюдь не принадлежает прошлому, он существовал и процветает по сей день, пусть и в «модернизированной» форме. «Контор-3» только своевременно напомнил о его уродливых, но реальных корнях. Пеетер Волконский вернулся. Из реквизита своего театра, который когда-то ставил «Физиков» Дюрренматта, он взял костюмы, маски и парики, нарядил в них музыкантов «Ин спе», назвал их Архимедом, Паскалем, Оппенгеймером, Курчатовым и т.д., себя — Эйнштейном, а всю группу — «Е=мс2». Он сочинил антиядерную сюиту под названием «Пять танцев последней весны» (будто предчувствовал, что произойдет спустя три года) — и это было нечто потрясающее… Музыка «мс2» была гиперэмоциональным коллажем рока, шума, классики, авангарда; Волконский своим вулканическим присутствием заставлял музыкантов играть с невозможностью интенсивностью. Сам он не только пел, но и популярно рассказывал в полной тишине о принципах ядерной реакции и истории создания атомной и водородной бомб. В финале, при полной темноте на сцене и в зале, долго продолжался мантрический хорал-заклинание: «Слушайте, как свет падает вниз». На ночном джем-сейшене после фестиваля Хейно Сельямаа и Пеетер Волконский устроили дикий танец танго; Пеетер вошел в такой раж, что в одном из пируэтов сломал ногу, прямо на глазах у умирающей со смеха публики. Да, а «Приз надежды» опять получил «Махавок», что свидетельствовало не только о нежелании поп-истеблишмента принимать новую музыку, но и об общем застое. В этом я смог убедиться на фестивале следующего года, где, кромк «Туриста», слушать было вообще нечего.»

Реклама